Вопрос. Господин Посол, по Вашему мнению, что-либо изменилось в наших отношениях за последние восемь месяцев?

Ответ. Думаю, что по сути в принципе ничего не изменилось. Наши отношения были очень плохими и такими же остаются. Изменилась эмоционально-психологическая атмосфера, в которой они находятся. Уровень русофобской истерии в Польше побил новые рекорды. Это, конечно, влияет на настрой польского общества, положение находящихся здесь российских граждан, российских официальных представительств, характер официальных контактов, которые сведены к абсолютному минимуму. Совершенно недопустимым стал тон высказываний польских официальных лиц, оскорбительный по отношению к России, еë гражданам и властям. Так что, к сожалению, в наших отношениях ничего хорошего не происходит и ничего хорошего в ближайшей перспективе мы не ожидаем.

Вопрос. Нарушает ли польская сторона, по мнению российской дипломатии, Венскую конвенцию? Я имею в виду различные ограничения, действия польских властей против дипломатических представительств России.

Ответ. Действительно, в соответствии с Венской конвенцией власти страны пребывания должны обеспечивать нормальные, благоприятные условия для деятельности иностранных дипломатических миссий. К сожалению, в последнее время этот принцип не соблюдается.

Сразу после начала специальной военной операции России в Донбассе и на Украине в конце февраля заморожены банковские счета Посольства и Торгпредства России под совершенно абсурдным предлогом, что якобы есть подозрение и ведётся следствие по поводу возможного использования их средств для финансирования терроризма. Ссылаются на закон о противодействии отмыванию денег и финансированию терроризма. Решение о замораживании наших счетов принял прокурор – сначала на полгода, а потом на очередные шесть месяцев – до 2 марта следующего года.

Есть и другие проблемы, которые, может быть, формально не связаны с решениями или действиями польских властей, но их характер даёт основания полагать, что мы имеем дело с акциями, координируемыми или инспирированными властями. В мае мы узнали, что все польские страховые фирмы отказываются страховать наши автомобили. В конце концов нам дали возможность оформить страховку, но на очень невыгодных условиях. Мы постоянно сталкиваемся с отказами польских фирм от сотрудничества. Нередко это прямо мотивируется политической ситуацией.

В дипломатии и международных отношениях, как известно, применяется принцип взаимности. Поэтому с такими же трудностями сталкиваются польские дипломатическая и консульские миссии в России. Конечно, это не радует ни нас, ни наших польских коллег, но замечу, что инициатива здесь целиком исходит с польской стороны. Я при случае спрашивал коллег в польском МИД о смысле таких действий, выглядящих довольно мелочно и недостойно. Непонятно, чего этим хотят добиться наши польские, как сейчас говорят, так наз. партнёры, или непартнëры, или бывшие партнёры. Ясно, что сотрудники наших дипломатической и консульских миссий независимо от этих трудностей не изменят своей политической позиции и это не окажет влияния на выполнение нами своих обязанностей. На свой вопрос ясного ответа я не получил. Принимаем это к сведению и работаем в тех условиях, которые существуют.

Вопрос. Появилось мнение, что эти действия были направлены на то, чтобы склонить Россию к разрыву дипломатических отношений. Есть ли для этого основания? Хочет ли польская сторона сохранения дипломатических отношений?

Ответ. Не знаю, мне трудно строить догадки. На прямой вопрос, намерены ли польские власти разрывать отношения или понизить их уровень, я получил отрицательный ответ. Меня заверили, что таких планов нет.

Вопрос. А российская сторона рассматривает такую возможность?

Ответ. Мы изначально говорили, что выступаем за сохранение дипломатических отношений, официальных каналов общения и диалога при любых обстоятельствах. Ведь в этом и состоит роль дипломатии. Она должна до конца работать в поисках решения возникающих проблем. Разрыв дипломатических отношений – это крайняя мера. Пока есть такая возможность, отношения и возможность диалога следует сохранять.

Вопрос. Польский Сенат недавно принял резолюцию, в которой объявил Российскую Федерацию террористическим государством. Насколько это может повлиять на наши отношения?

Ответ. Внешняя политика всë же относится к ведению исполнительной власти. Такие резолюции – в данном случае одной из палат польского парламента – это скорее эмоциональный выброс, который мы принимаем к сведению, но не собираемся придавать ему большого значения, понимая, что – по крайней мере на этом этапе – он не будет иметь каких-то практических последствий. Что же до содержания этой резолюции, как я уже говорил, чего только мы не наслышались за последние восемь месяцев, в т.ч. от людей, наделённых властью, принимающих решения в области практической внешней политики. Всë это мы учитываем в наших подходах и действиях, делаем соответствующие выводы.

Вопрос. А как Вы оцениваете деятельность министра З.Рау в качестве председателя ОБСЕ?

Ответ. С Вашего позволения я воздержусь от каких-либо оценок деятельности г-на министра. В целом польское действующее председательство ОБСЕ мы оцениваем критически, негативно. Считаем, что и здесь нарушается общий принцип, согласно которому дипломатия должна функционировать невзирая на обстоятельства, а исполнение обязанностей, связанных с действующим председательством в ОБСЕ, должно опираться на строгое соблюдение документов Организации, в которых определяются эти функции. Главными принципами председательства в ОБСЕ являются беспристрастность, корректность, эффективность. Между тем представляется, что за последние восемь месяцев польское председательство принципа беспристрастности решительно не придерживалось. Напротив – оно стремится превратить форум ОБСЕ в ещë одну площадку антироссийской деятельности. Это категорически не та цель, которая ставилась при создании этой Организации.

Вопрос. Вновь возвращаясь к условиям осуществления Вашей миссии в Польше – в ряде интервью Вы подчёркивали, что чувствуете себя в Польше в безопасности. Изменилось ли что-либо в этом плане? Есть ли какие-то угрозы не только для российских дипломатов, но и для граждан России?

Ответ. Если говорить о сотрудниках наших дипломатического и консульских представительств, мы не сталкивались с какими-то серьёзными инцидентами, событиями, которые могли бы повлечь физические угрозы – конечно, за исключением известного эпизода на кладбище советских воинов в Варшаве 9 мая с.г. Понятно, что существует общая атмосфера, психологическое давление. Я не раз говорил, что высоко оцениваю работу польской полиции и других соответствующих служб, которые во время демонстраций, организованных перед нашим Посольством, генконсульствами, обеспечивали порядок и в принципе не допускали каких-то противоправных действий. Было несколько мелких инцидентов. Кто-то стрелял в наши здания из пневматики, обливал краской вывеску при входе, но это незначительные происшествия.

Но при том накале эмоций, который нагнетается в польском обществе, трудно гарантировать, что не будет происходить каких-то инцидентов с российскими гражданами. Мы, сотрудники Посольства и генконсульств, всë же защищены нашим статусом. Но в отношении обычных российских граждан – по данным польских властей, их в стране около 13 тыс. – трудно гарантировать, что они будут в безопасности. До сих пор никаких жалоб по этому поводу нам не поступало. Надеюсь, что несмотря ни на что россияне и поляки и далее будут поддерживать нормальные человеческие контакты.

Вопрос. Между тем МИД Польши рекомендует польским гражданам покинуть Россию.

Ответ. Мы таких рекомендаций российским гражданам не давали. Хотя мне кажется, что в России негативных эмоций в отношении польских граждан практически нет. Уверен, что у наших польских коллег меньше оснований обращаться с таким призывом к своим гражданам, чем может быть у нас здесь. Между тем повторяю: ни наш МИД, ни Посольство с такими рекомендациями к гражданам России не обращались.

Вопрос. В этом году исполнилось тридцать лет со времени подписания Договора между Республикой Польша и Российской Федерацией о дружественном и добрососедском сотрудничестве от 22 мая 1992 г. Как Вы оцениваете его исполнение?

Ответ. Между нашими странами заключено несколько десятков соглашений о сотрудничестве в разных областях, в т.ч. базовый договор 1992 г., межправительственное соглашение о местах захоронений и памяти жертв войн и репрессий и др. Почти все эти соглашения в настоящее время не действуют.

Вопрос. То есть существуют теоретически…

Ответ. Практически не действуют, не выполняются и не соблюдаются. Конечно, сейчас не время для анализа и обсуждения их дальнейшей судьбы. Надо подождать, пока наступит какая-то ясность в наших отношениях.

Вопрос. Вопрос теоретический, может быть, гипотетический: что должно, по Вашему мнению, случиться, чтобы произошла нормализации наших отношений? Что должны сделать польская сторона и что – российская?

Ответ. До февраля с.г. я много раз отвечал на этот вопрос. Каждый раз говорил, что между нашими странами нет каких-то непреодолимых препятствий для того, чтобы мы могли жить рядом по-добрососедски, сотрудничать, даже принимая во внимание фундаментальные различия в международных делах, в т.ч. касающихся Украины. Так что дело было исключительно в наличии политической воли польской стороны. Напомню, что это польская сторона ещë весной 2014 г. приняла решение о разрыве политических контактов на уровне министров и выше, поддержала и продвигала западные экономические санкции против России, на которые нам пришлось отвечать, начала сворачивать культурные связи и т.д. Мы таких инициатив не предпринимали, а только отвечали на основе взаимности, когда считали это необходимым.

Подчёркиваю, что инициатива ухудшения наших отношений всегда исходила с польской стороны. Мы к этому не стремились и не стремимся. Но мы категорически отвергаем попытки ставить нам условия, говорить, что мы должны изменить нашу политику и поведение, и тогда они согласятся на нормализацию. У нас есть собственные интересы, и мы будем их защищать.

В феврале наши отношения практически обнулились, и общая ситуация стала ещë труднее. Сейчас не хочу даже предполагать, когда и при каких обстоятельствах она может измениться. Пока идëт специальная военная операция, которая будет доведена до конца. Все задачи, поставленные Президентом Российской Федерации, будут выполнены. И тогда, наверное, мы окажемся в какой-то новой реальности, которая позволит переосмыслить наши отношения со всем Западом, в т.ч. с Польшей.

Вопрос. В последнее время появилась информация о возможном использовании украинской стороной т. наз. «грязной бомбы», что могло бы угрожать также территории Польши. Какие действия в этом вопросе предпринимает российская сторона?

Ответ. Думаю, что все необходимые меры мы уже приняли. Наши власти проинформировали о подготовке такой провокации власти западных стран и некоторых других наших партнёров, ООН. Надеемся, что после того, как на это обращено внимание, т. наз. западные партнёры примут необходимые меры, чтобы не допустить чего-то подобного. Конечно, официально они не признают возможность таких действий со стороны своих подопечных в Киеве, обвиняют Россию в том, что это она готовится применить ядерное оружие на Украине и якобы с помощью таких обвинений пытается отвлечь от этого внимание. Однако сценарий этой провокации разоблачён, и поэтому его будет труднее осуществить. Поэтому надо надеяться, что цель нашего заявления по этому вопросу достигнута.

В целом мы, конечно, понимаем цели распространения тезиса о том, что Россия якобы планирует применение тактического ядерного оружия. Наша доктрина ясно определяет обстоятельства, при которых возможно применение ядерного оружия. Во-первых, это ядерная атака на Российскую Федерацию. Во-вторых, агрессия против нас с применением обычного оружия, когда возникает угроза существованию нашего государства. Таких обстоятельств на Украине нет. Поэтому обсуждение этой темы беспредметно. Тем более что сам ход операции и сдержанность, демонстрируемая российскими властями и военным командованием, ясно показывают, что мы не стремимся к какому-то необоснованному применению военной силы. Мы стараемся достигать целей операции, по возможности сберегая инфраструктуру на территориях, где ведутся военные действия, избегать жертв среди гражданского населения и наших военнослужащих. Если бы таким же подходом руководствовались украинские власти, операция давно бы закончилась и мы бы достигли соглашения по вопросам, относящимся к еë целям, избежав потерь, которые понесла прежде всего украинская сторона, еë вооружённые силы и другие формирования. Запад же, как в известной пословице, сваливает вину с больной головы на здоровую.

Вопрос. Некоторые западные политики – недавно, например, Б.Уоллес, британский министр обороны – начинают высказываться за урегулирование конфликта путём переговоров. Как вы оцениваете их позицию?

Ответ. На эту тему неоднократно уже высказывались Президент России, наш Министр иностранных дел и другие представители. Время от времени мы слышим такие заявления американцев и представителей других западных стран. Однако по официальным каналам никаких сигналов по этому вопросу не поступает. А когда мы начинаем спрашивать, что они имеют в виду, слышим, что мы должны вернуть Украине всë, что якобы незаконно у неë отобрали, признать своë поражение, практически заявить о капитуляции и всë это зафиксировать на переговорах. Это, понятное дело, несерьёзно. Конечно, любой конфликт заканчивается переговорами, соглашениями и другими договорённостями. Этот конфликт тоже закончится, когда в полной мере будут достигнуты определённые Президентом цели специальной военной операции.

Вопрос. Теоретически их можно достичь мирным путëм.

Ответ. Конечно. Можно было и до начала операции. В конце прошлого года российские власти ясно определили условия урегулирования наших противоречий с Западом по вопросу Украины. С позиций сегодняшнего дня эти условия были очень умеренные, выполнимые, прагматичные. К сожалению, наши так наз. непартнëры отвергли это наше проявление доброй воли. Сделали это довольно высокомерно. Вы помните, были комментарии в том смысле, что всë это нереально, неприемлемо. И спрашивали, что мы с этим можем поделать. Не отнеслись к этому серьёзно, недооценили, и сейчас мы имеем дело с ситуацией, которой никто не хотел, но к которой нас попросту вынудили.

Вопрос. С точки зрения Польши важный вопрос, относятся ли цели операции ко всей территории Украины, в т.ч. еë западным областям. Многие эксперты обсуждают будущее этой страны и еë очертания.

Ответ. Цели специальной военной операции – денацификация, демилитаризация, нейтральный статус, права русскоязычного населения – относятся, конечно, ко всей территории Украины. По мере продвижения операции украинские регионы, как мы видим, выбирают другую государственную принадлежность. Не исключено, что этот процесс будет расширяться. О других вопросах говорить слишком рано.

Вопрос. Некоторые российские СМИ развивают тезис о заинтересованности польской стороны западной частью Украины. Что Вы об этом думаете?

Ответ. Я не буду комментировать эти рассуждения, т.к. у меня для этого нет достоверных оснований.

Вопрос. Перейдём к отношениям между людьми. Есть ли у Вас данные о числе польских граждан, посетивших Россию после 24 февраля?

Ответ. До июля въезд туристов в Россию был невозможен из-за пандемии коронавируса. 15 июля эти ограничения были сняты, и с того времени въезд разрешëн в обычном порядке. У меня нет точных данных, но думаю, что число невелико, учитывая нынешнюю ситуацию.

Вопрос. Но желающие поляки могут в любое время обратиться в российские консульства за визами?

Ответ. Да, конечно. В обычном порядке.

Вопрос. Независимо от введённых польской стороной ограничений для россиян?

Ответ. Да. Польская сторона сохраняет ограничения, введённые ещë в марте 2020 г., хотя граждан других стран они не касаются.

Вопрос. Спасибо, г-н Посол. Может быть, ещë несколько слов для читателей «Мысли польской»?

Ответ. Читателям «Мысли польской» хочу пожелать здоровья, успехов и чтобы раньше или позже в наших отношениях наступили лучшие времена.

Спасибо.